Под зонтом от печалей
Я зашла в этот дом на центральной улице поселка на пару минут – сфотографировать необычные вазоны-зонтики, а задержалась на два часа. Остановилась, глядя в большие серо-синие глаза девчушки. Кристине 25 лет, а ручки и ножки у неё трогательно тонкие, как веточки. И вся она худенькая, прозрачная.
— Главное чувство, которое вы испытываете к ней? – спросила я маму Кристины Светлану Павловну Афанасьеву.
— Только не жалость! – решительно отозвалась она. — Мы не считаем ее больной.
Эх, зонтики-зонтики!.. Обманули вы меня своей беспечной яркостью. Не о празднике мне писать – о большом, физическом и моральном, труде. Не о слезливой жалости — о сильной настоящей любви.
Кристина мужественно пытается порвать путы немоты. Я не понимаю ее речь. Но мать понимает:
— Посадить тебя?
— Ага, — теперь и я в обрывающихся звуках угадываю слово.
Хрупкая Светлана неожиданно сильным движением ловко и бережно сажает дочь в специализированное кресло. Включает ей телевизор, поясняет: «Она любит слушать музыку».
Во дворе деловито позвякивают инструменты. Хозяин, Сергей Юрьевич, ремонтирует машину. 22 июля 2020 года Афанасьевы отметили серебряную свадьбу. 1 августа Кристине исполнится 25 лет. Она появилась на свет шестимесячной, весила килограмм шестьсот. С первого дня девочка оказалась в руках медиков, и в какую-то недобрую минуту чьи-то из этих рук дрогнули. Когда Афанасьевы заметили, что девочка практически не двигается, врачи успокоили молодых родителей: это шестимесячная недоразвитость кости и до года крошка все наверстает. А в коридоре больницы охваченной предчувствиями Светлане шепнули, что малышку уронили. В десять месяцев девочке поставили диагноз: детский церебральный паралич. Это был самый страшный день в жизни молодой матери. Сияющий мир пошел трещинами и посыпался, посыпался, как труха… Ушел в бездну. И Светлана решила сделать шаг в эту пропасть: схватить малышку и броситься под машину. Ее остановила холодная мысль: «А вдруг не насмерть? А вдруг я останусь жить, и вместо одного инвалида будет два?» Но можно было отдать темноте неизвестности неизлечимо больного ребенка… Можно? Семь раз врачи предлагали Афанасьевым отказаться от дочери.
— Как я могла бросить своего ребенка? — Светлана не смотрит на меня. Она как будто говорит сама с собой. Внешне женщина почти спокойна. Только голос порой подрагивает, как туго натянутая струна. – Я буду есть, пить, а он, может, голодать будет. Может, над ним издеваться будут. Я даже мужа не спрашивала. Я решила: я оставлю ее себе. Бывает, когда в семье кто-то заболевает, мужчина сбегает. Но наш папа не такой. Он ее любит.
Афанасьевы вступили в бессрочную борьбу за свою малышку. С большим трудом достали направление в специализированную клинику в Москву. Столичные специалисты беспомощно развели руками: поздно! Если бы Кристину привезли к ним до года, ее бы поставили на ноги, она могла бы потихоньку обслуживать сама себя. Но Кристине уже был год и восемь месяцев… Врачи предрекли больной жизнь «овоща». Афанасьевы выслушали новый приговор, но не приняли его. Она не сможет их понимать? Ее сердце никогда не откроется для отца и матери? Но они-то ее любят! А разве любовь не творит чудеса?
До четырех лет Кристина с мамой через каждые три месяца лежала в больнице. Светлана научилась делать уколы. Она постигла секреты идеальной сиделки. Кристина не может жевать. Она как большой грудной ребенок. Еду ей мама измельчает на мясорубке или в блендере. Она научилась говорить: «Да», «Ага», «Нет»… Светлана раз шесть за ночь вскакивает: дочь зовет, ей нужна помощь – повернуть, подать воды, отнести в туалет…
На фоне неправильного лечения у Кристины развилась эпилепсия. Самые страшные моменты, когда у девушки приступы. Она задыхается, синеет, теряет сознание. Три раза Светлана вытаскивала дочь с того света. «Ну, же, приходи в себя… Солнышко… Зайчик…» – умоляла, приказывала, заклинала. И из темного гибельного лабиринта дочь шла на свет — к Светлане.
Кристина различает по голосам всех друзей семьи. Почему по голосам? Потому что почти не видит. Только яркие силуэты улавливают большие серо-синие глаза. Но необыкновенно тонкий слух не ошибается: фальшь, жалостливые нотки вызывают стойкое неприятие у девушки. Она издает протестующий крик, будто с нее сдирают кожу. Она все понимает. И неправы оказались те высоколобые доктора, что в истории болезни Кристины писали жестокий приговор. Она любит! Любит своих родителей и младшую сестренку Вику, которая все книги читает вслух. Для себя и для Кристины. Виктория – отличница. Она прекрасно танцует, общественница, активная участница движения «Юнармия». Недавно ездила с десятым классом в Санкт-Петербург. И Кристина эти три дня не пила и не ела: она ждала пропавшую сестру!
— Я думала, с ума сойду, — признается Светлана. — Не знала, о ком больше беспокоиться: о той, что в Питере, или о той, что дома.
Каждый год Афанасьевы ездят на юг. Кристина в море не купается: к ней простуда легко привязывается. Но яркие впечатления заставляют девушку в инвалидной коляске смеяться от счастья. Она, наверно, не слышала, как какая-то, пышущая здоровьем дамочка, прошипела: «Еще эти сюда приехали!» Она не догадывается, что мать не раз сталкивалась с равнодушием медиков, заставляющим болезненно подергиваться ее закушенные губы. Ей неизвестно, что отца сократили на производстве и теперь он «крутится» самостоятельно в нашей непростой жизни. В том мире, в котором живет Кристина, свои новости. Но она никогда не расскажет про них. И все-таки ее здесь понимают.
Я думаю: какое это счастье – иметь таких мать и отца, такую семью! Как много детей живет рядом с родителями, но не вместе с ними. Как много маленьких душ страдает от холода самых близких людей.
В домашнем очаге Афанасьевых всегда поддерживается живительный огонь. Ох, нелегко было полусиротам (и Светлана, и Сергей рано потеряли отцов) самим свить в наше непростое время уютное гнездо. Долго стояли в очереди на жилье, но так его и не получили. Помогли Сергею на работе, дали беспроцентную ссуду. Купили дом. Он находился в плачевном состоянии. Сами так его отремонтировали, что любая строительная бригада позавидует. Все сияет ухоженностью, чистотой. И только коробки межкомнатных дверей в глубоких «ранах». Они сбиты инвалидной коляской.
У Сергея Юрьевича и сердце, и руки золотые. Он двадцать пять лет в одиночку зарабатывает деньги для своей требующей значительных расходов семьи. У него хватает сил и времени на дизайн. Он и чудесные ворота сам сделал, и такие лавочки смастерил, что хоть на выставку. И вот эти же разноцветные зонтики, на которые поворачивает голову каждый проходящий. Мне не удалось с ним побеседовать: он сделал машину и умчался по делам. Но незримое присутствие настоящего хозяина, мужчины ощущалось в доме каждую минуту.
Я сказала: «До свидания, Кристиш», — и вышла на улицу. На горизонте собрались тучи. Но я не поежилась зябко в предчувствии холодного душа. Нет. Словно и надо мной был раскрыт тот волшебный зонтик, что укрывает дом Афанасьевых в любую непогоду. Там живут особенные люди. Да будут они счастливы.
Ольга Артемова
