Идущий навстречу грозе

Он входит, как всегда стремительный, как-то резко очерченный, и не успеваю я задать вопрос, начинает быстро рассказывать:
— Продолжаем поднимать самолеты. 25 августа 1942 года в районе станции Касторное на задание в сопровождении истребителей вылетели советские бомбардировщики. Они нанесли серьезный урон немецкому аэродрому и тыловым складам. Но на обратном пути их догнали немецкие стервятники. В результате завязавшегося боя восемь из девяти наших экипажей на аэродром не вернулись. Погибли не все. Одного из летчиков, Николая Евграфова, спас курский священник-партизан Павел Говоров. Вот что интересно: его дед служил псаломщиком в Казанской церкви медвенского села Чермошное.
Игорь Иванов улыбается. Чермошное — его малая родина. Здесь в войну его дед и бабка помогали партизанскому отряду Фильчакова. Здесь он в детстве ощутил настоятельную потребность двинуться сквозь время туда, где громыхает гроза «сороковых, роковых».
— Только что в Золотухинском районе «мессер» отыскали. Я изучал журналы боевых действий наших зенитных полков и в двух наткнулся на информацию о сбитом гитлеровском истребителе. Это случилось 9 июля 1943 года. Немцы готовились к решающему броску на Северном фасе. На другой день решалась судьба Курской битвы. Зенитчики довольно точно указали место падения самолета — у деревни Неполка. Они, кстати, подсуетились и сняли обгорелый пулемет. В документах указано, что к месту падения прибыло много гражданской публики и фотокорреспондент. Откуда он — понятно. Рядом, в местечке Свобода, находился Командный пункт Центрального фронта.
Нам удалось установить имя пилота. Он был награжден железным крестом 1 класса. Имел 39 вылетов. И вот наши зенитчики его приземлили. Нашлось и фото. Летчик сидит в кабине самолета, и улыбающаяся девушка дарит ему цветы. Но она не встретила его с победой. У немцев до сих пор место гибели аса неизвестно.
Слушаю не прерывая. Из своего кабинета я словно увидела маленький эпизод той большой войны. А за окнами начинает работать сирена. Совсем рядом падают уже летательные аппараты последнего поколения. Но суть противостояния не меняется.

Игорь Леонидович Иванов — 26 лет в отряде солдат памяти. Это целая жизнь. И я знаю его почти вечность.
Игорь заболел поиском в 13 лет. С отрядом «Надежда» Чермошнянской школы он отправился на первую свою «Вахту Памяти» в Солнцевский район. Сказать, что худощавому мальчишке пришлось трудно — значит ничего не сказать. Из зоны комфорта ребята попали в условия походной жизни. Школьники кололи дрова. Напрягая мускулы, крутили ворот «журавля» и пили холодную до ломоты в зубах колодезную воду. Они вскакивали в рассветной тиши и, взяв лопаты, уходили навстречу заре — туда, где, по рассказам местных жителей, их ждали солдаты, томящиеся в казематах безвестности. Две недели тяжелейшего физического труда. Горы перекиданной земли. Упрямо поисковики били за шурфом шурф, копали траншеи глубиной два метра… А результатов — ноль. Они не нашли ни-ко-го. Бывает в экспедициях и такое.
Вконец вымотанный Игорь вернулся домой со странным ощущением незавершенности. Он был уверен, что стоял в двух шагах от тех, чей собрат похоронен в Александровском саду в Москве, для кого «стеной родного дома останется Кремлевская стена». Помочь им вернуться к близким… Вновь и вновь идти в поиск. «Чтобы закончилась война. Потому что кто-то очень мудрый заметил: пока не похоронен ее последний солдат, точку ставить нельзя».
Да. Так он мне и сказал, когда я приехала в Чермошнянскую школу рассказать о «Надежде». Это был один из первых моих журналистских материалов. Я хорошо запомнила Игоря. Он чем-то неуловимо отличался от ребят, как, наверно, выделялись политруки в ряду бойцов. Конечно, я тогда не могла и подумать, что моя связь с этим человеком уже не прервется. И, когда ко мне станут обращаться родственники погибших с просьбой найти на дорогах, занесенных пеплом войны, следы близких, я буду звонить именно ему.
А он? Он уже знал, какими путями ему ходить в жизни.
Успешно закончив восьмой класс, Игорь Иванов опять взял в руки лопату и отправился с «Надеждой» уже в Горшеченский район. По легенде, в поле лежали бойцы из числа окруженцев. Начали копать. Десять дней мальчишки трудились не разгибая спины. И опять – глухая стена безвестности. И все-таки они переупрямили жестокую судьбу. Они нашли их под самый конец «Вахты». Однако имен установить не удалось.
Поисковики вернутся в те места через несколько лет и на другой стороне деревни поднимут 52 бойца и опознавательный медальон. Время пощадило бесценный документ. На нем четко читалось: «Иван Макарович Муховатый. Харьковская область». Боец совсем немного не дошел до отчего дома, скошенный пулеметной очередью. В марте 1943 года его 183 стрелковая дивизия освобождала Харьков. А он, попав в черную воронку безвестности, лежал совсем рядом. И вот Иван вернулся, преодолев путь длиной в семьдесят лет. На торжественное перезахоронение обретшего имя солдата приезжала дочь. Она никогда не видела отца: тот ушел по огненным дорогам войны, когда кроха еще даже не лежала в колыбели. Встретились всем смертям назло! Припав к алому гробу, седая женщина долго и страшно рыдала…
А как забыть тот миг, когда в 2002 году на хуторе Калинов в погребе, превращенном в братскую могилу, они нашли 28 бойцов? Восемь медальонов! Два из них поднял парень с самой русской фамилией — Иванов.
Что он испытывает в минуты, когда в натруженных руках вдруг оказывается крошечный эбонитовый пенал? Это нельзя пересказать, не пережив. Только бы был заполнен… Только бы записка не рассыпалась в ладонях в пыль… Ведь возвращается солдат не в одиночку! О тех, что легли с ним рядом, боец скажет, из какой они части.
Вот тогда, в Хомутовском районе, они искали и никак не могли найти захоронение…
— Стали бить траншею, отступая на размер человеческого тела. Оставался последний кусок, и мы зацепились. Пошла «мешанка» (мешаная земля — прим. авт.). Вырыли квадратную яму — два на два метра. Они лежали на дне. В ряд. Восемнадцать. Девятнадцатый — в головах. И — один на всех медальон.
Когда немеющими от напряжения пальцами Игорь вскрыл его, то вздрогнул от разочарования: верх с фамилией бойца не читался. Зато ниже хорошо различалось: «Кемеровская область», название прииска и фамилия «Кулешова». Иванов стал обрабатывать документы, пытаясь установить личность погибшего, — мертво. Но он не сдался. Через несколько лет запросил в Подольском архиве списки бойцов 248 стрелковой дивизии и на 108 странице, под номером 108, отыскал супруга Кулешовой. Воин носил другую фамилию — Паршенцев.
Около трехсот пропавших без вести солдат Игорь Иванов «вывел» к своим. Они легли в братские могилы, у памятников и Вечных огней. Трем десяткам возвращены имена. Игорь Леонидович не только сам исполняет святое дело. Он зажигает огнем следопытской работы юные сердца. В университете создал поисковый отряд «Обелиск КГУ». В школе №7 областного центра — «Безымянная высота», в Китаевской — «Курский фронт». Часто ездит на раскопки и с известным курским отрядом «Курган».

Он много работает не только в поле, но и за компьютером — скрупулезно изучает все новые документы, с которых снят гриф «Секретно». С руководителем отряда «Курган» Алексеем Васильевичем Сотниковым создал интереснейший сборник с уникальными архивными данными, в том числе немецкими.
Еще одна тяжелейшая работа, за которую район должен поклониться кандидату исторических наук Игорю Леонидовичу Иванову, книга о медвенцах — участниках Великой Отечественной войны. В настоящий момент, к юбилею Победы, готовится вторая ее часть.
— Начинаешь смотреть историю — у нас столько героических людей! Вот тот же Сусликов. Он имел шесть боевых наград! А служил-то в истребительно-противотанковой артиллерии. Про них говорили: длинный ствол — короткая жизнь. Они часто на прямую наводку выкатывались. А разведчик Малышев! Какая яркая судьба! — Игорь говорит с гордостью, со знанием дела, будто речь идет о его однополчанах. В какой-то мере — это так и есть.
А за окном опять раздается тяжелый самолетный гул. Мы молчим. И где-то вдалеке, едва видимые сквозь толщи времени, шагают те, кто не струсил, кто не отступил перед фашистами — наша совесть.
Ольга Артемова