Сады Геннадия Завалишина

Автомобиль с белгородскими номерами тормозит перед уютно пристроившимся на берегу медвенского пруда домом. Дама выходит из машины и говорит спешащему навстречу хозяину: «Хотим ещё у вас грушу и яблоню взять». А глаза её скользят по гнущимся от плодов ореховым деревьям, по инжиру, банану, и читается в них досада, что нельзя всё это добро забрать с собой. Хозяин приносит деревца-подростки. Ловко упаковывая, даёт профессиональные советы. Деловой разговор заканчивает неожиданно: «В общем-то, тут никакой особой сложности нет. Надо просто любить то, что делаешь». Хозяин питомника — Геннадий Алексеевич Завалишин.

Субтропики детства

Как правило, тех, кто впервые попадает в усадьбу Завалишиных, прежде всего, привлекают зелёные диковинные гости из других широт. Посмотреть тут есть на что. Агрессивно ощетинились кактусы. В мясистых листьях агавы, кажется, течёт обжигающая текила. Необыкновенно крупный густо-вишнёвый кизил тает на языке. Из Юрского периода пробился в век XXI предок всех хвойных растений — гинкго. Долгое время считалось, что растение это безвозвратно кануло в Лету вместе с динозаврами. Ан нет. Японцы разыскали редкость и распространили по ботаническим садам. А Завалишин просто не может пройти мимо удивительного.
Гости обычно связывают эти субтропические изыски с путешествиями хозяев. Мол, насмотрелись за рубежом и себе скопировали. Прикоснуться к разнообразным стилям садового, паркового ландшафта Завалишиным, конечно, было где. Они посетили двадцать четыре страны Европы, слушали напряжённый пульс Соединённых Штатов, вдыхали горячий воздух Доминикан… Впечатлений из путешествий привезли массу. Но субтропики пришли в Медвенку не из других государств, а из страны детства Гены Завалишина.
Он родился в Грузии и навсегда прикипел душой к гордой и суровой природе Кавказа. «Там такая красота! А какой народ хороший! Необыкновенно гостеприимный! Нигде в мире такого нет! — убеждённо говорит медвенский Мичурин, и его глаза цвета неба затягивает печаль. — У меня душа кровоточила, когда там война вспыхнула, когда оттуда вдруг злая волна в сторону России. Мы жили так дружно».
В первый класс Гена Завалишин пошёл в Сухуми. Ботанический сад города привёл мальчишку в восторг. Потом он навсегда покинул малую свою родину. Но она не покинула его. В верном сердце пустили корни изысканные гранаты, оплёл его плющ колхидский и распустилась в нём роскошная катальпа… Всё это позднее Геннадий Завалишин отдаст благодатному курскому чернозёму. Словно к святому делу донорства приобщится. Выплеснет из сердца своего горячую любовь к южной стороне. И прорастёт она из земли удивительными всходами, соединяя и землю эту, и сердце, и небо воедино.
В шестом классе парень нашёл свое призвание. А было так. Не ладилось у него как-то с географией. В общем-то, интересный этот предмет преподавался скучно, учитель требовал сухой зубрёжки. Но какой же мальчишка обрадуется перспективе в чудесный кавказский день корпеть над широтой-долготой? И вдруг в руки Генке попала марка… Необычная, очень яркая и красивая, приплывшая откуда-то из загадочных, почти нереальных стран. Как только одиннадцатилетний мальчишка взял её в руки, он услышал мощный говор волн, почувствовал колебание палубы под ногами, над головой с победным шумом развернулись паруса, и его понесло, понесло… В удивительный океан под названием Судьба. Каждая новая марка заставляла шестиклассника штудировать научную литературу о той стране, откуда она прибыла в Советский Союз. И настойчиво звала за собой в края иные. Нелюбимая география прочно и навсегда заняла место в открытом сердце. К концу школы Геннадий соперничал в знаниях о материках и странах с иными учителями, легко поступил в Курский государственный педагогический институт на геофак и там зарекомендовал себя прекрасно.
Всё распухающий альбом с иностранными марками молодой учитель Геннадий Алексеевич Завалишин привёз с собой в Черниченскую восьмилетнюю школу. Окинул своих подопечных пытливым взглядом, улыбнулся зовуще — и открыл альбом… И уже над сельскими ребятишками шумели влажные пассаты и тревожно кричали альбатросы, а привычная жизнь приобретала новые смыслы и радости. Из 64 учеников школы 40 заняли свои места на корабле, которым руководил такой непохожий на других учителей педагог. Дети становились призёрами на областных филателистических состязаниях и даже на Всесоюзных. Г. Калинина за активную работу была премирована поездкой в «Артек». Девочка посмотрела на южную природу, о которой с любовью рассказывал Геннадий Алексеевич.
Он настойчиво учил детей расширять горизонты. Про черниченский учебно-опытный участок неоднократно писала местная пресса. По заданию некоторых институтов школьники разводили на нём новые сорта. А ещё они со ставшим уже директором Геннадием Алексеевичем окольцовывали птиц. Постигали первые уроки заботы в славившемся на весь район живом уголке…
— Что для вас главное в жизни? — прерываю я поток воспоминаний.
— Родина, — не задумываясь, отвечает он. И добавляет очень тихо: — Любовь к России.

Мятежные всходы юности

Геннадий Алексеевич Завалишин играет на гитаре попурри из композиций «Битлз», «Юрай Хип», «Роллинг Стоунз». Голова откинута, не по-деревенски длинными волосами играет ветер, и далёкая улыбка скользит по неожиданно помолодевшему лицу. За спиной гитариста неслышными голосами поют растения экзотических стран. Есть в этой освещённой заходящим солнцем картине что-то завораживающее. Ну, хоть бери камеру — и клип снимай! Но мне интересны руки музыканта. Испачканные землёй (время от времени он отвлекается, чтобы отдать очередного зелёного питомца настойчивому покупателю), в трещинах, мозолях… Очень красивые руки. Именно такими и преображается земля.
Перевожу взгляд на лежащие передо мною фотографии. Они слегка потускнели от времени, но хороши. Певец, словно сошедший со страниц какого-нибудь европейского журнала 60-х годов, перебирает струны гитары. Взгляд устремлён в себя. «Как вы думаете, кто это?» — спрашивает Завалишин. Поражённая неожиданной догадкой, я внимательнее вглядываюсь в снимок. Вот таким он был в юности, Геннадий Завалишин. Раскованным, не похожим на других, берегущим своё лицо… Таким этот человек и остался.
Удивительно в нём то, что всю жизнь он не только учил других, но и увлечённо занимался самообразованием. Никто не давал Гене Завалишину уроки нотной грамоты. Он одолел её наедине с гитарой. И успешно. Играл в армейском ансамбле, потом в институтском, в Доме культуры села Нижний Реутец. Там Геннадий Алексеевич несколько лет возглавлял школу.
«Человек всего может добиться, если он этого хочет по-настоящему», — убеждён Завалишин, в одиночку постигший тайну преображения дичков в аристократов сада. Захотел он моржевать — и бесстрашно в двадцатиградусные морозы в прорубь медвенского пруда нырял. В зрелые годы потянуло к теннису — пришёл в спорткомплекс. Наблюдая его первые неумелые подачи, завсегдатаи корта пересмеивались. А через год этот неуклюжий новичок посрамил их, выиграв районный чемпионат.
«Я в детстве теннис не считал за спорт, — рассказывает Геннадий Алексеевич. — Ходил на секцию по борьбе. В футбол, как и большинство мальчишек, на уличных площадках выучился. Но в армии меня в сборную части взяли. Я в Азербайджане служил. У нас и армяне были, и молдаване, и украинцы … Со всей страны ребята! Жили одной семьёй. Больно, когда сегодня с Украины в сторону России камни летят. Ко мне часто приезжают оттуда простые люди за саженцами. Я вижу: они наши братья по-прежнему. Сердцем к России тянутся, к силе этой объединяющей. Замечательный народ!»
Так убеждённо может говорить только человек, который любит людей.

Время созревания плодов

Мы обходим тронутый осенней позолотой сад. Он отдал людям сортовые свои плоды и теперь царственно отдыхает. Им любуешься, впитываешь в себя живительные соки, молодеешь и не замечаешь, что каждый миллиметр усадьбы тщательно продуман. На решётке, окружающей дом, переплелись металлические и живые виноградные листья. У Завалишина в коллекции пятнадцать лоз. Гордость его — благородные винные сорта. Изящной изгородью, отделяющей розарий с бассейном от питомника, идут карлики и полукарлики. Эти деревца подтверждают русскую народную мудрость: мал золотник да дорог. Размеры, обилие плодов, вкусовые качества абрикосов, вишен, садового тёрна поражают даже южан. За саженцами Завалишина в затерянную в глубинной России Медвенку едут из Грузии, Франции, Афганистана. Есть его деревья в селе, где корни Дмитрия Медведева.
Он занимается и овощами. Серьёзно занимается. Ещё недавно выращивал около двухсот сортов картофеля. И его научные статьи о том, как повысить урожайность, перепечатали даже на родине корнеплода — в Америке.
Неудивительно, что усадьба Завалишиных отмечалась на Коренской ярмарке и на районных смотрах. Сняты о ней сюжеты телевидением, написаны строчки писателями и журналистами. А за этим признанием — тяжёлый физический и напряжённый душевный труд.
«Вот некоторые сегодня время ругают. Да, мне тоже не всё нравится. Но ты не говори, где плохо. Ты сам хоть где-то хорошо сделай. У меня на участке ни сорняка. Я всю близлежащую территорию облагородил. Там тоже ни сорняка. Где бурьян в рост человека стоял, я миндаль посадил», — Завалишин говорит без надрыва, без самолюбования. Просто с удивлением. Его поражают кучи мусора, упорно вырастающие в посадках, в каждом овражке, прямо у домов.
Геннадий Алексеевич Завалишин большую часть работы делает сам. Незаменимой его помощницей, верной единомышленницей является супруга Ольга Ивановна. Их союз уже золотой. Причём самой высокой пробы. Оба они педагоги. Ольга Ивановна вела английский язык в Медвенской средней школе, работала там завучем по внеклассной работе. Оба неутомимые путешественники. Их дочери вылетели на сильных крыльях из медвенского гнезда и улетели далеко-далеко. Кристина живёт и работает в Германии. Юлия — в США. «Она там, как приехала, поразила соседей. Разбила грядки возле дома и насадила зелень. Папино воспитание», — голос Ольги Ивановны словно прогрет солнцем.
Супруги Завалишины — члены общества российско-германской дружбы «Курск — Шпайер». «Очень хороший народ немцы, — улыбается Геннадий Алексеевич. — Они полны доброжелательности. И вот что важно: у них все памятники советским воинам стоят нетронутыми. Вокруг — всегда цветы». Он рассказывает о заграничных встречах, обогативших ум и сердце. Показывает свою фотографию с кумиром молодости легендарным певцом Кеном Хенсли, а над его посеребрённой временем головой неумолчно шумят паруса, которые развернулись в детстве. Тогда, вглядываясь в туманные дали будущего, мальчик выучил международный искусственный язык эсперанто. Пригодился ли он ему? Точно одно: Геннадий Завалишин всю жизнь говорил с людьми всего мира языком дружбы, музыки, растений.
Трудно ли далась ему его мечта? Он не скажет. У таких, как Геннадий Завалишин, не принято жаловаться, ныть, бить себя в грудь. Он просто упрямо шёл за солнцем мечты и учил других поступать так же.
Неожиданно налетает шаловливый ветерок и срывает золотые листья с берёзки. Как чудесная свеча, возвышается она над кактусами, лимонами и юкками. Спрашиваю:
— А вы никогда не хотели остаться там? Только честно.
Говорит быстро, как о давно решённом:
— Нет. Там, конечно, хорошо. Там очень хорошо. Но я неделю за границей побуду — меня уже домой тянет. К людям, к местам родным, к саду…

Мы так и не успели поставить точку в нашей беседе. К усадьбе Завалишиных опять подъехали гости, желающие в последние погожие деньки приобрести саженцы…
Шумят сады Геннадия Завалишина. По всей Земле шумят.
Ольга АртЕмова