11 апреля — Международный день освобождения узников фашистских концлагерей
Именно в этот день в 1945 году узники «Бухенвальда» подняли интернациональное восстание против гитлеровцев и вышли на свободу.
Ранее, 27 января 1945 года, войска Советской Армии освободили первый и самый большой из гитлеровских концлагерей «Аушвиц» («Освенцим»).
Всего на территории Германии и оккупированных ею стран действовало более 14 тысяч концлагерей. За годы Второй мировой войны через лагеря смерти прошли 18 млн человек. В них было уничтожено 6 миллионов евреев и миллионы людей других национальностей.
Этот пепел стучится в наши сердца
«Лучше быть убитому от мечей, чем от рук поганых полонену», — откровение из «Слова о полку Игореве» взял Константин Воробьев для своей повести о плене «Это мы, Господи!..». В фашистской неволе находились не только солдаты, но и женщины, дети. Учитель истории Чермошнянской школы Наталья Бабанина со своими воспитанниками записала воспоминания своей землячки Марии Колесниковой. Трижды приходила ей повестка, приказывающая ехать на принудительные работы в Германию. И вот страшный час настал. Мария Ивановна, глядя в пытливые детские глаза, рассказывала о себе, их тогдашней ровеснице, которую отрывали от рыдающей матери. На ночь полоненных заперли в здании ДК Медвенки. А утром вчерашних школьников, как скот, погнали под конвоем в Курск, погрузили в вагоны для животных. Через четверо суток их встретил польский Белосток.
— На каждого завели карточку, где было имя, фото и отпечатки пальцев. У каждого был свой порядковый номер. Осмотр вели евреи-врачи. У них была шестиконечная звезда на спине, на правой части плаща, и они обращались очень жестоко с нашими русскими людьми, — так начались испытания Марии. Только начались…
— Привезли нас в Берлин, туда приезжали хозяева с заводов и брали себе столько работников, сколько им нужно. Нас, русских, строили в две шеренги, рядом стояли немцы с овчарками, и солдаты из отдела гестапо спрашивали: «Кто из вас комсомолец?» Все молчали.
Она попала на военный завод, где делали динамит. Это было вредное и опасное производство. Русские работали по двенадцать часов. На робе у них были нашиты прямоугольники: на голубом фоне белыми буквами надпись «OST» , что означало «восток». Жили в дощатых бараках по 14 человек в комнате, спали на двухъярусных кроватях. Кормили два раза в сутки: раз в лагере, а потом — на заводе. Давали 100 граммов хлеба, его съедали сразу. Люди двигались автоматически, потому что голода уже не чувствовали. Однажды два воскресенья работали по 18 часов. Это было наказание за то, что пленные солдаты украли немного картошки с поля, а Иван Стародубцев был наказан 20 розгами. Ивана Прилепского из Паник сожгли в крематории.
— Я сейчас думаю: как смогла выжить?! – спрашивала себя через семьдесят лет после окончания войны Мария Ивановна. Что ее поддержало? То единственное письмо, которое девушке разрешили написать домой и единственный пришедший ответ? Или тот день, когда их неожиданно отправили с завода в лагерь, и какой-то поляк шепнул русским, что под Сталинградом генерал-фельдмаршал Паулюс сдался в плен? А, может, она осталась жить потому, что в любой ситуации не опускала руки? В феврале 1946 года Мария снова увидела родное Чермошное.
И опять возвращаюсь к писателю Воробьеву — первооткрывателю в нашей литературе темы концлагерей. Накануне памятного дня я связалась с его дочерью — Наталией Константиновной, живущей в Москве. Она сказала:
— Во мне все сопротивляется разговору о плене и о страшном надругательстве над пленными, плененными, беспомощными людьми. Нет большого смысла пересказывать мне своими словами эпизоды из произведений отца, у которого реальный плен «откромсал» целый большой кусок жизни (вкупе с травлей критиканов, не принимавших его прозу на подобные темы).
Плен и изощренное издевательство над несвободными, полоненными людьми — один из величайших грехов человечества, который веками поколение за поколением в каждой стране никак не могут изжить. Так я считаю. Более того, вместо того, чтобы направить свои усилия на созидание, на сотворение добра, лада и красоты в мире, люди продолжают изобретать всевозможные средства пыток и придумывать новые более мощные орудия разрушения всего того, что уже создано людьми на благо жизни и процветания. Не могу понять! Не могу смириться с таким ходом истории! Наверное, это пепел отца стучит в мое сердце, и сразу вспоминается «Легенда об Уленшпигеле»… Как могут люди вообще не помнить истории со всеми ее страшными, мрачными поворотами в сторону зла?! Как можно не помнить историю, не сострадать миллионам загубленных жизней в течение такого огромного периода существования нашей Вселенной?! Неужели так пусты стали человеческие души или, наоборот, сердца заполнены до краев ничтожной суетой, мелочностью забот насущных и нелепых желаний?.. И если Данко смог вырвать из груди свое сердце, чтобы освещать людям путь из мрака к свету (любимая сказка Горького у отца!), то я не знаю, как пробудить в людях сострадание и любовь к ближним и дальним своим? Как?! Чем?!.. Какими словами и какими делами…
В Панеряй, под Вильнюсом, в мрачном хвойном лесу, расстреляны и захоронены тысячи советских военнопленных и местных евреев — жителей Литвы. До сих пор тревожный гул слышен в верхушках высоких сосен и стоны, стоны доносятся из-под земли… Нас всем классом не раз возили туда. В воспоминаниях всех жителей и гостей, побывавших в этом страшном месте, всегда звучали слова о той жути, которая подступала к горлу тогда, когда они там находились. А дедушки и бабушки многих моих одноклассников трагически закончили свои дни в Паневежской тюрьме только потому, что были евреями по национальности (в том числе и моей близкой школьной подруги Эллы Михлес, с которой сидели за одной партой, это ей я посылала по ее просьбе книги моего отца в Израиль)… Ведь в этой тюрьме провел какое-то время и отец. В телефильме о Константине Воробьеве (есть в YouTube) Игоря Золотусского обо всем этом рассказано…
За 20 лет, проведенных с открытой душой на курской земле, в Медвенке, в Нижнем Реутце, на священной для меня родине отца, я столько всего прочувствовала и открыла, слава Господи, для себя, и столькими сокровенными мыслями поделилась с односельчанами, что, наверное, уже все самое важное и сказано мною в этой жизни. И это хорошо… Но мысли о плене всегда обжигают меня, глубоко ранят, и я, как в детстве, готова пойти на баррикады за вольную счастливую жизнь для всех людей в мире, как тургеневский Рудин в красном шарфе, погибший на чужих баррикадах…
В статье прозвучали голоса двух женщин. Но мы слышим боль миллионов погибших в плену, замученных, умерших от непосильного труда.
Ольга Артемова.
